Жемчужины творчества Лермонтова
КТО ПОСЛУЖИЛ ПРОТОТИПАМИ ГЕРОЕВ СТИХОТВОРЕНИЯ “БОРОДИНО”?
Удивительно, но ученые почти наверняка «вычислили» прототип «дяди» – старого солдата, от лица которого ведется повествование о Бородинской битве. Это унтер-офицер лейб-гвардии Литовского (затем Московского) пехотного полка Андреев. Лермонтов хорошо знал этого человека. В 1836 году, когда художник П. Заболотский писал портрет ветерана, исполняя заказ к грядущему 25-летию Отечественной войны 1812 года, Михаил Юрьевич брал уроки живописи у этого художника и часто посещал его мастерскую.
Здесь-то и состоялось знакомство поэта со старым солдатом. Андрееву нравился любознательный лейб-гусарский корнет, уважительно называвший его дядей, и он с явным удовольствием делится с поэтом своими воспоминаниями о «дне Бородина». А вспомнить ветерану, конечно же, было что. Например, как насмерть стояли «литовцы» в каре (построение пехоты в форме квадрата для круговой обороны) на высоте у Семеновского ручья, отражая атаки «улан с пестрыми значками и драгун с конскими хвостами» Как подполковник Тимофеев растянул фронт своего батальона, расставив взводы не в три, как было принято, а в две шеренги, и, создав тем самым у неприятеля иллюзию размещения у Семеновского крупной воинской части, приостановил наступление французов. И как, несомый солдатами на ружьях, вел их в атаку на захваченную было врагами высоту смертельно раненый подполковник Шварц, не пожелавший покинуть поле боя. Эти рассказы старого
унтера и вдохновили Лермонтова на создание одного из лучших его произведений, ставшего гимном мужеству русского солдата.
Но какие бы подвиги ни совершали «литовцы» в Бородинском бою, Лермонтов считал, что судьба сражения решалась не у села Семеновского, а на Курганной высоте, в центре русской позиции. Именно туда «отправил» он «дядю» Андреева отражать атаки французов, превратив его из пехотинца в артиллериста. И именно там, как свидетельствовали участники боя, прогремел ставший известным всей России яростный призыв, выраженный Лермонтовым просто и ясно:
«Ребята, не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой...»
Подобные слова произнес полковник Федор Федорович Монахтин, в день битвы исполнявший обязанности начальника штаба 6 пехотного корпуса русской армии, которого многие исследователи считают наиболее вероятным прототипом лермонтовского «слуги царю, отца солдатам».
С первых минут сражения корпусной командир Дохтуров отправлял своего начальника штаба в самые горячие точки сражения, чтобы тот опытным взглядом мог оценить обстановку и принять надлежащие меры. И он, вместе с героем суворовских войн Вуичем, уже в первый час битвы организовал атаку егерей на захваченный неприятелем мост через реку Колочь, отбив и уничтожив переправу.
Интересно отметить, что здесь Монахтин пришел на выручку матросам Гвардейского Морского экипажа, которыми командовал мичман Михаил Николаевич Лермантов(именно так до 1836 года писалась эта фамилия) – дальний родственник поэта, славившийся, несмотря на 20-летний возраст, завидным хладнокровием и находчивостью.
Небольшая передышка – и Монахтин снова в огне. На сей раз он со своими егерями участвует в знаменитой атаке генерала Ермолова на захваченную французами
ключевую точку Бородинской позиции –
Курганскую высоту, более известную под наименованием «батарея Раевского". К этому времени французы уже разворачивали пушки в стороны русских флангов. Еще немного– и разразилась бы катастрофа. Неприятель уже предвкушал победу. Удар Ермолова сорвал его планы. Он был настолько внезапен и яростен, что враги не устояли и в панике покинули курган.
Но передышка у защитников батареи Раевского было недолгой. Вскоре Наполеон бросил на нее кавалерию. Перед
курганом замелькали пики польских улан с разноцветными флюгерами на концах, драгунские головные уборы с султанами из конского волоса, засверкали медные доспехи кирасиров. В рядах защитников кургана наметилась неуверенность. И вот в этот драматический момент, превозмогая полученные в атаке раны, поднялся полковник Монахтин. И молвил он, сверкнув очами:«Ребята, не Москва ль за нами Умремте ж под Москвой...»
Нет, не такие в точности слова произнес Монахтин, но смысл их был тот же самый, даже более широкий. Не только за Москву, но за всю многострадальную Землю Русскую призвал он солдат сражаться до последней капли крови.
Многих не досчиталась в тот день русская армия. Более 40 тысяч наших воинов выбыли из строя убитыми и ранеными и среди них командующий левым флангом Багратион, начальник артиллерии Кутайсов, братья Тучковы, храбрый защитник Курганской высоты Лихачев, взятый тяжелораненым в плен...
Был унесен с поля боя и Монахтин, пораженный во время очередной атаки батареи Раевского пулей в живот. Такие ранения в то время почти всегда заканчивались смертельным исходом. Мы не знаем точную дату кончины отважного полковника. Известно лишь, что смерть его ускорило известие о сдаче Кутузовым Москвы – в гневе он сорвал с себя повязки. Приказ от 6 октября 1812 года о производстве в чин генерал-майора уже не застал его в живых.
По статье С. Розанова "Что за "дядя" оборонял Москву?" (журнал "Путеводная звезда", 8/ 2000, с. 44-45)
|
|
