Критика

Фольклорный источник образа Коробочки — баба Яга. Ситуация встречи Чичикова и Коробочки сюжетно повторяет эпизод из «Вия»: заблудившиеся бурсаки попадают в гости к сатанинской «бабусе». Отдельными чертами Коробочки также напоминает ведьм из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Фамилия Коробочка метафорически выражает сущность ее натуры: бережливой, недоверчивой, боязливой, скудоумной, упрямой и суеверной. <…>Тождественна образу Коробочки также шкатулка Чичикова с ящичками, перегородками, закоулками, потаенным ящиком для денег. Символически Коробочка раскрылась, предав огласке тайну Чичикова. Таким образом, волшебный ларец, шкатулка с «двойным дном», благодаря Коробочке выдает свой секрет.
Имя и отчество Коробочки — Настасья Петровна — напоминает сказочную медведицу (ср. с Собакевичем — Михаилом Семеновичем) и указывает на «медвежий угол», куда забралась Коробочка, замкнутость, недалекость и упрямство помещицы. Мелочность Коробочки, животная ограниченность ее интересов исключительно заботами о собственном хозяйстве подчеркивается птичье-животным антуражем вокруг Коробочки. Помещики, живущие рядом с Коробочкой, — Бобров, Свиньин. В фольклорной традиции птицы, упоминаемые в связи с Коробочкой (индюки, куры, сороки, воробьи), символизируют глупость, бессмысленную хлопотливость.
Вещи в доме Коробочки, с одной стороны, отражают наивные представления Коробочки о пышной красоте; с другой — ее скопидомство и круг домашних развлечений (гадание на картах, штопанье, вышивка и стряпня).
Звуковой образ бьющих часов Коробочки построен на контрасте зловещего змеиного шипения в обиталище бабы Яги и вместе с тем изображения десятилетиями неизменного старушечьего быта, «охрипшего» от времени: «шум походил на то, как бы вся комната наполнилась змеями <...> стенным часам пришла охота бить. За шипеньем тотчас же последовало хрипенье, и наконец, понатужась всеми силами, они пробили два часа таким звуком, как бы кто колотил палкой по разбитому горшку...».
<…>Боязнь обмана продешевить вынуждает Коробочку отправиться в город узнавать цену на «мертвые души», снарядив тарантас, «скорее похожий на толстощекий выпуклый арбуз, поставленный на колеса... Арбуз был наполнен ситцевыми подушками в виде кисетов, валиков и просто подушек, напичкан мешками с хлебами, калачами, шкурками, скородумками и кренделями из заварного теста». Арбуз-тарантас Коробочки — еще один аналог ее образа, наряду с комодом, шкатулкой и пестрядевыми мешочками, полными денег. Коробочка решается продать «души» со страху и из суеверия, ибо Чичиков посулил ей черта и чуть не проклял («да пропади и околей со всей вашей деревней!»), тем более что черт ей привиделся во сне: «гадкий, ... а рога-то длиннее бычачьих».
В образе Коробочки заключен тип «дубинноголового» упрямца, закоснелого и омертвевшего в своей ограниченности: «иной и почтенный, и государственный даже человек, а на деле выходит совершенная Коробочка. Как зарубил что себе в голову, то уж ничем его не пересилишь...». Аристократическая дама, «зевающая за недочитанной книгой», готовая в светской гостиной «высказать вытверженные мысли ... о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм», в сущности, подобна Коробочке.
А.Б Галкин