Лермонтов и Врубель
После «Демона сидящего» Врубель принялся за иллюстрации к юбилейному изданию Лермонтова, в основном к его «Демону». Врубель был уверен, что получил право на «Демона» ценой мучительных лет размышлений и художественных исканий. И все же новое чтение породило новые трудности и заботы. Казалось, после картины облик героя был найден, и ему оставалось лишь поставить его в нужные взаимоотношения с другими персонажами, что главной заботой могли стать Тамара, Гудал, природа Кавказа, а не главный герой поэмы. В действительности самые трудные, мучительные, порой раздражающие художника усилия были связаны опять с Демоном.
Приступая к иллюстрациям, Врубель непременно должен был почувствовать и родство Демона с героем Лермонтова, и независимость Демона, его врубелевский характер.
Первый лист Врубеля к поэме, показанный им редактору, был сделан еще в Киеве в 1889 году. Заглавным листом поэмы, по замыслу Врубеля, должен был стать его первый рисунок — «Голова Демона» на фоне гор, где получился глубокий и противоречивый в своей духовной сложности «портрет» трагического героя — образ духа скорбного, но величавого. Здесь в отличие от «Сидящего» главное выражение не в скорби и страдании — Демон полон энергии мысли и чувства, он ищет решения поставленных им самим нечеловеческих вопросов своего бытия, жгущих пламенем страсти, как будто в груди у него — «раскаленное железо».
«Голова Демона» на фоне гор как бы вобрала в себя все предшествовавшие поиски художником образа духа, не просто злобного, но страдающего и скорбного, и при всем этом духа властного и величавого. В его лице, соединяющем мужской и женский облик, поразительны большие горящие, как бы излучающие внутренний свет глаза и губы, запекшиеся от нечеловеческой страсти. Всех, увидевших впервые этот рисунок, поразили именно губы, как цветок застывшей лавы, обожженные внутренним огнем.
В поэме Лермонтов дает Демона в развитии, он раскрывает его образ в один из моментов бытия бессмертного существа — получеловека, полубога, в те дни, в сущности, кратчайшее мгновение для вечности, когда Демон влюбляется в земную грузинскую княжну Тамару в надежде обрести вечную подругу, коренным образом изменить свою жизнь, примириться с богом, вернуться к былому райскому блаженству или по меньшей мере зажить с любимой «царицей мира» в своем аду, между небом и землей. Ему удается «соблазнить» Тамару, но она тотчас же умирает, и ангелы забирают ее душу на небо, оставляя вновь Демона в опостылевшем ему одиночестве, возбуждая в нем еще большую озлобленность и черствость души.
Этот сюжет давал возможность Лермонтову раскрыть своего Демона — богоборца, пророка в кульминационный момент его страсти и надежды на блаженство вечной любви и показать его как бы в историческом развитии деятельности, мышления, отношения к мирозданию и жизни людей, словом, обрисовать его характер. Любовная линия в поэме неразделимо связана с философской, и любовь приобретает здесь при всей реалистичности трактовки символически возвышенный смысл.
В трактовке Демона есть некоторая двойственность: с одной стороны, перед нами художественный образ-символ философско-нравственных и политических взглядов, настроений самого Лермонтова; с другой — образ антихриста в его евангелическом и житейском понимании — злой дух, для которого любовь не есть путь ангельского возрождения, а лишь «умысел жестокий» растления чистой души.
Подобная двойственность могла определить и два пути для понимания поэмы и для ее дальнейшей интерпретации в изобразительном искусстве и музыке.
Для выражения своих исканий Врубель выделил три этапа поэмы: до встречи с Тамарой, во время разгорания и апогея любви и, наконец, в момент краха надежды на вечную любовь и возрождение. С Демоном мы встретимся с первых стихов поэмы во время его бесцельного полета над «грешною землей». Дух изгнания печален, его захватили воспоминания «лучших дней», той далекой поры, «когда в жилище света» он был чистым херувимом, счастливым первенцем творения, «познанья жадный», он изучал небесные светила, «не знал ни злобы, ни сомненья», не восставал против бога, «верил и любил». Но после проклятия и изгнания, отверженный, блуждал он «в пустыне мира без приюта»:
Ничтожной властвуя землей,
Он сеял зло без наслажденья.
Нигде искусству своему
Он не встречал сопротивленъя,—
И зло наскучило ему.
Пролетая над вершинами Кавказа, он видел великолепие дикой природы, но раскинувшиеся перед ним ковром «роскошной Грузии долины» не возбудили в его бесплодной душе ничего, «кроме зависти холодной»:
Ни новых чувств, ни новых сил;
И все, что пред собой он видел,
Он презирал иль ненавидел.
Но вот он увидел Тамару, и все вдруг в нем переменилось:
Он с новой грустью стал знаком;
В нем чувство вдруг заговорило
Родным когда-то языком.
То был ли признак возрожденья?
Он слов коварных искушенья
Найти в уме своем не мог...
И после: Демон зовет Тамару к бессмертию, вызывая представления о безграничном, бесконечном, вневременном, внушает презрение к земным событиям, к людской судьбе — к «мелочным снам», которые не стоят и одного мгновения ее печали, зовет к безучастию к земным делам. Своей речью Демон возмутил мысль Тамары «мечтой пророческой и странной». Во сне Тамара впервые видит Демона:
Пришлец туманный и немой,
Красой блистая неземной,
К ее склонился изголовью;
И взор его с такой любовью,
Так грустно на нее смотрел,
Как будто он об ней жалел...
Он был похож на вечер ясный:
Ни день, ни ночь,— ни мрак, ни свет!..
В таком волшебно-поэтическом образе странного существа нет ничего портретного, даже в выделенных строках есть лишь иносказание любви и грусти. В поэме такой подход оправдан, так как Тамара видит Демона во сне, и потому он «туманный и немой», хотя его «волшебный», «чудно-новый голос» она слышала наяву. Может возникнуть вопрос, видел ли сам поэт отчетливо облик своего героя? Поэма не дает на этот вопрос убедительного ответа: Демон определяется больше отрицательными суждениями — это ни ангел, ни дьявол, «ни мрак, ни свет», Демон являлся поэту, так же как его Тамаре, «с глазами, полными печали, и чудной нежностью речей».
Демон входит в келью Тамары «с душой, открытой для добра», с мыслью о новой жизни; но в нем «вновь проснулся старинной ненависти яд», как только он увидел херувима — своего вечного соперника.
Самые большие рисунки Врубель исполнил для иллюстраций роковых свиданий Демона и Тамары.
Первый и самый крупный по размеру рисунок «Не плачь, дитя...» заключает в себе композиционно-декоративный ключ и прием решения этих драматургических узлов поэмы.
В рисунке «Не плачь, дитя...» прекрасна плачущая Тамара, хотя мы почти не видим ее лица; руки, закрывающие лицо, упавшие черные косы, «рыдающие» плечи – все дает земной понятный образ девушки, потерявшей своего жениха. Демон здесь не величествен, а лиричен в своем земном чувстве. Отчасти он напоминает талантливого оперного актера, играющего роль Демона, но не выражением лица, проникновенно глубоким, а костюмом — хламидой, спущенной с плеч, которая обнажает тонкие женственные руки, без той мускульной мощи, которой отличался «Сидящий». В рисунке он не совсем «похож на вечер ясный», на того, кто мог возмутить мысль Тамары «мечтой пророческой и странной». И все же этот лист в общем изобразительном решении возвышен своей красотой, которая светится во всем декоративном и поэтически-волшебном его строе.
Влюбленный по-земному, женственно хрупкий Демон не мог быть перенесен художником в композицию встречи (в монастырской келье), развитую Лермонтовым в кульминационных главах поэмы: там происходит трагический диалог героев, Демон произносит свою нечеловеческую клятву и, раскрывая Тамаре космические масштабы ее будущего бытия, обещая дать не только все земное, но и открыть «пучину гордого познанья», пробуждает в ней ответную любовь и решимость следовать за ним.
Далее в разговоре с Тамарой, в своей нечеловеческой клятве Демон, опять объятый любовью, говорит о себе самое главное: о прежней жизни, о любви и надежде на будущее. Вместе с Тамарой мы узнаем, что Демон считает себя царем познания и свободы, врагом неба, «бичом своих рабов земных», но теперь он возненавидел и свое бессмертие, и свою власть. На вопрос Тамары: «Скажи, зачем меня ты любишь!» — Демон говорит: «Увы, не знаю!» и затем раскрывает необъятность своей нездешней страсти и грусти, доверяет ей свои переживания после свершения «божьего проклятия», когда его покинули прежние друзья:
О! если б ты могла понять,
Какое горькое томленье
Всю жизнь, века без разделенья
И наслаждаться и страдать...
Свои нравственные мучения он сравнивает с земными, которые его космическому уму кажутся жалкими, ничтожными:
Что люди? что их жизнь и труд?
Они прошли, они пройдут...
Моя ж печаль бессменно тут,
И ей конца, как мне, не будет...
После клятвы Демона Тамара не в силах больше противостоять воле и соблазну его речей:
Могучий взор смотрел ей в очи!
Он жег ее. Во мраке ночи
Над нею прямо он сверкал,
Неотразимый, как кинжал.
Врубель выбирает момент, предшествующий трагическому финалу, но вместе с тем он понимал этот момент и как краткий апофеоз взаимной страсти героев, в котором нет ни торжества злого духа, ни смертельного яда его лобзаний, ни предчувствия гибели Тамары.
Чтобы изобразить столь духовно сложный и пылкий в своей романтической страстности момент, Врубелю нужны были иные, чем в предыдущем листе, образы героев и их окружение. Он вводит в композицию окно, за которым мрак ночи с сияющими звездами, его комната напоминает ковровым узором стен дворцовый покой, а не монастырскую келью. В одном варианте композиции головы Тамары и Демона в профиль соединены так близко, порывисто, что возникает впечатление преходящего мгновения какого-то злого благовещения или слишком прямолинейно понятой метафоры неотразимого, «как кинжал», взора.
Врубель точно раскрывает южный темперамент Тамары, ее жажду любви, необыкновенность ее натуры, которая затем в поэме и рисунках освещается изнутри, из глубины ее сознания, где происходит мучительная сжигающая борьба противоположных, взаимоисключающих стремлений, где, наконец, созревает бунтарский протест против Земли и Неба. Такую пылкую и гордую героиню, которая сама желает решать свою судьбу и способна на самоотверженную любовь, а не ангельски чистую жертву, покорную богу, имел в виду художник почти во всех рисунках, где изображена Тамара.
>>>
|
|
